Каноничнейшие миомолитвы из "Червиё и Всего остального" первоначального

Материал из Червепедии
Перейти к: навигация, поиск

КАНОНИЧНЕЙШИЕ МИОМОЛИТВЫ ИЗ ЧЕРВИЁ И ВСЕГО ОСТАЛЬНОГО ПЕРВОНАЧАЛЬНОГО:

Сплетаемся в объятьях ностальгических.

Тощие руки задротские худые тела обхватывают. Целуем друг друга в уста. Молча целуем, по-мужски, без бабских нежностей. Целованием друг друга распаляем и приветствуем. Зачерпываем мази Звездочка густой, ароматной, мажем себе уды.

— Слоненок! — восклицает Пашка.

— Проклятие слоненка! — восклицаем мы.

Встает Пашка первым. Приближает к себе Кулхарда. Вставляет Кулхард в Хозяина верзоху уд свой. Кряхтит Пашка от удовольствия, скалит в темноте кухни зубы белые. Обнимает Кулхарда Жжар, вставляет ему смазанный джойстик свой. Ухает Кулхард утробно. Жжару Пиксельдевил заправляет, а уж Пиксельдевилу липкую сваю забить и мой черед настал. Обхватываю брата ностальгирующего левою рукою, а правой направляю уд свой ему в верзоху. Широка верзоха у брата Пиксельдевила. Вгоняю уд ему по самые ядра багровые. Тихо даже не крякает: привык, хардкорщик ведь. Обхватываю его покрепче, прижимаю к себе, щекочу черным карапасом. А уж ко мне Намкод пристраивается. Чую верзохой дрожащую булаву его. Увесиста она — без толчка не влезет. Торкается Намкод, вгоняет в меня толстоголовый уд свой. До самых кишок достает махина его, стон нутряной из меня выжимая. Стону в ухо Пиксельдевилу. Намкод кряхтит в мое, руками молодецкими меня обхватывает. Не вижу того, кто вставляет ему, но по кряхтению разумею — уд достойный. Ну, да и нет среди нас недостойных — все Баттлтоадс по три раз прошли, наизусть знают. Есть чем и друг друга усладить, и завистников до успеха нашего удивить. Собирается, сопрягается паровозик из 90-х. Ухают и кряхтят позади меня. По закону кухни первые джойстики со вторыми чередуются, а уж потом непрошедшие Черепашек пристраивается. Так у Пашки заведено. И Цой жив…

По вскрикам и бормотанию чую — новичков черед пришел. Подбадривает Пашка их:

— Не робей, зелень!

Стараются молодые, рвутся друг другу в верзохи тугие. Вот предпоследний молодой вскрикнул, последний крякнул — и готов паровозик. Сложился. Замираем.

— Слоненок! — кричит Пашка.

— Проклятие слоненка! — гремим в ответ.

Шагнул Пашка. И за ним, за головою паровозика двигаемся все мы. Ведет Пашка нас в бассейн. Просторен он, вместительн. Свежей Пепси наполняется, заместо выдохшейся.

— Слоненок! Слоненок! — кричим, обнявшись, ногами перебирая.

Идем за Пашкой. Идем. Идем. Идем тихим ходом. Светятся муде наши, вздрагивают уды в верзохах.

— Слоненок! Слоненок!

Входим в бассейн. Шипит Пепси пузырями воздушными вокруг нас. По муде погружается Пашка, по грудь, по пояс. Входит весь паровозик из 90-х в бассейн. И встает.

Теперь — помолчать время. Напряглись руки тощие, засопели ноздри молодецкие, закряхтели десантники. Сладкой работы время пришло. Окучиваем друг друга. Колышется Пепси вокруг нас, волнами ходит, из бассейна выплескивается. И вот уж подступило долгожданное, дрожь по всей гусенице прокатывается. И:

— Слоооооненоооок!!!

Дрожит земля вокруг. А в бассейне — шторм девятибалльный.

— Слоооооненоооок!!!

Реву в ухо Пиксельдевил, а Намкод в мое вопит:

— Слоооооненоооок!!!

Цой, помоги нам выжить!

Неописуемо. Потому как божественно.

Райскому блаженству подобно восседаниее на деревянных табуретках после ностальгически-игрового совокупления. Свет включен, Пепси в бутылках на столе, спертый воздух, "Перемен, требуют наши сердца!". Пашка наш после совокупления любит музыку из 90-х послушать. Возлежим расслабленные. Гаснут огни в мудях. Пьем молча, дух переводим.