Вечер в семье Гриневых

За окном начинало темнеть. Людмила Гринева хлопотала на кухне, и по квартире расплывался запах жареной картошки и домашних соленых огурчиков. Внезапно в этот прекрасный букет ароматов, нарушив кухонную идиллию, ворвалась резкая нестерпимая вонь. Почуяв неладное, Людмила заспешила в единственную комнату:

- Павлуша! Павлуша, у тебя все хорошо?! Бегу уже, Павлуш!

Павел сидел, сгорбившись, за компьютером. По монитору бежали титры, а из под Павла бежала коричневая струя. На полу комнаты разрасталась зловонная лужа.

- Ой, хосподи, ты бы хоть меня позвал! Опять всю комнату запоносил! Скоро отец придет, а тут понос! Ой, что будет, что будет!.. - причитала Людмила, снимая занавеску, отделяющую уголок Павла от остальной квартиры, и опуская её в лужу.

- Шо ты тут опять несешь! Не видишь, я кино снимаю! Опять тебе везде понос мерещится! Совсем умом тронулась! А еще меня хотели в дом инвалидов отдать! Тебя отдам туда скоро, маразматичка старая! Надоела! - Павел схватил со стола клавиатуру и стал стучать ей по голове Людмилы. По комнате разлетались клавиши.

- Ой, Павлуша, ай! Больно же! Плохой мальчик! Перестань! - бормотала Людмила, отжимая занавеску в ведро. - Не вертись, Павлуш, не вертись! Понось в одну сторону! Ай, что же ты матери в глаза поносишь! Павлуша, прекра-гл-гл-гл-гл... - Людмилу прервала поносная струя, бившая ей прямо в рот.

- Всё! С меня хватит! Уеду, уеду от тебя к девушке своей! Квартиру куплю и заживем! А тебе пусть дальше понос мерещится! - Павел развернулся и, семеня ногами, поехал на кухню.

- Куда ты, Павлуш? Только на плиту не понось, а то папа опять без ужина останется! - крикнула Людмила вдогонку.

- Заткнись! Я с девушкой гулять! Приду когда захочу! И не вздумай мне звонить! - Павлуша скрылся на кухне.

Людмила хлопотала в комнате, смакивая, казалось, бесконечную лужу поноса. По пути в туалет она заглянула на кухню. Павел сидел у окна и держал в руках вялый синюшный член, вяло его теребя. Людмила, оторопев, поставила ведро с поносом на пол.

- Павлуша, что тут происходит?!

- А-а-а-а, кто здесь?! - Павел резко повернулся на стуле, обдав Людмилу своим семенем.

- Шо?! Как ты нас нашла?! Дура старая! От тебя даже в парке не спрячешься! Настя, стой, не уходи! Настя! - кричал Павел в истерике.

- Очнись, Паша, что с тобой?! Ты дома, на кухне! У тебя понос! - Людмила трясла Павла за плечи и хлестала по лицу. - Паша, ты на кухне! Вон картошка, вон огурцы! Вот денди твое! - Людмила швыряла все вещи на пол, и они тут же покрывались слоем поноса.

- Ты и денди принесла с собой! Совсем охуела шоли! - Павел схватил Людмилу за волосы и стал крутиться на стуле изо всех сил. Людмила летала по кухне, снося все на своем пути.

Тем временем в замочной скважине застучал ключ, и в прихожую ввалился усталый Владимир Гринев. Бросив взгляд на лужу поноса, в которой плавала картошка и соленые огурчики, он понял все.

"Сука, блять! Я на заводе отпахал, блять! А он поносит, блять!" - заорал Владимир и ринулся на кухню, на ходу стаскивая с себя грязные кирзовые сапоги. Армейские годы Владимира не прошли даром: первый сапог попал прямо в шасси. Крутящийся стул остановился, и Павел взлетел на воздух, с высоты покрывая струей поноса все видимое кухонное пространство. Второй сапог был метко послан в перекошенное от ярости миопатическое лицо, и, достигнув цели, с громким хлопком отправил Павла в нокаут.

Людмила в ужасе замерла: - Убил! Убил инвалида! Павлушеньку нашего убил! Он ведь пожить даже не успел! Вся жизнь впереди была!

- Да жив он, Люда, вон поносит... - Владимир не успел ответить: Людмила набросилась на него, сбив с ног. Схватив с пола сковородку с поносом, она принялась лупить Владимира.

Владимир вяло отбивался. Сквозь приоткрытое кухонное окно слышались вопли какой-то старухи: "Бегут, бегут, окаянные! В подъезд забегают, ироды! Что творится!".

Виталий спешил из магазина на семейный ужин. Шелестя пакетом, в котором была двухлитровая бутылка газировки и большой пакет чипсов, он толкнул дверь в пятую квартиру. Вдруг Виталию послышался собачий лай. Он замер у двери, прислушиваясь. Лай и гул нарастали, превращаясь в грохот. Неожиданно в подъезд ворвалась свора грязных оборванных собак. Они лаяли, скулили, и подпрыгивая, неслись лавиной вперед. Подхватив визжащего Виталия, волна собак скрылась в пятой квартире.

Антонине Петровне из шестой квартиры не спалось. Несвежая палка колбасы, два литра "Балтики", мысли о сексе с Андреем Малаховым - все навалилось на неё тяжким грузом, не давая сомкнуть глаз. Теперь к этому добавились шум в подъезде и нестерпимая вонь, источник которой Антонина давно уже знала.

Нехотя подняв свои сто десять килограмм с кровати, Антонина вышла в подъезд и, аккуратно обойдя коричневую лужу, застучала в дверь напротив: - Людмила! Людмила! Ваш опять опоносился! Ночь на дворе! Людмила, спать невозможно! Неожиданно дверь открылась, и вылетевшая оттуда собака впилась в обвисшее и дряблое лицо Антонины. Завыв, Антонина бросилась на улицу и, снеся все двери на своем пути, скрылась в неизвестном направлении. Все стихло до утра.

На сером небе Ростова-на-Дону забрезжил рассвет, и солнечные лучи озарили кухню пятой квартиры. На вылизанном до блеска полу спала, обнявшись, большая семья Гриневых. Людмила с благодарностью уткнулась улыбающимся лицом в спящую собаку. Рядом раскатисто храпел Владимир. Вцепившись в ногу Владимира, перебирал ногами во сне Виталий. Сверху раскинулся во всю длину Павел, мечтательно посапывая и улыбаясь покусанным лицом. Одна рука его покоилась в штанах, а губы шептали: "Настя... Выходи за меня.. Включай батлтоц...". Начинался новый день. В котором, несмотря ни на что, дружная семья Гриневых вновь соберется вечером, даря друг другу радость и любовь.